0
0
Мнения адвокатов Аллана Пашковского и Сергея Майорова о том, изменились ли условия для их работы в следственных подразделениях СГБ, и комментарий Генеральной прокуратуры.
Адвокат Аллан Пашковский в статье «Нарушения закона в правоохранительных органах продолжаются!» в интервью журналу Advokat рассказал, как в его работе ощущаются реформы в системе прокуратуры и Службы государственной безопасности. В апреле юрист отмечал, что не удовлетворен уровнем надзора Генеральной прокуратуры за соблюдением закона в органах предварительного следствия и отсутствием реагирования на их «грубейшие нарушения». Это заявление он сделал по итогам четырёхкратного обращения в Генпрокуратуру с жалобами на процессуальные нарушения органов предварительного следствия СГБ о нарушении прав адвоката и гражданина на защиту, последовавшего за этим личного приёма у генерального прокурора 8 февраля и ответа надзорного органа на его жалобы. Тогда бывший генпрокурор Отабек Муродов обещал лично принимать адвокатов и разрешать по существу их жалобы на нарушения законов со стороны должностных лиц органов предварительного следствия, дознания или суда. «Газета.uz» публикует мнение Аллана Пашковского о том, какие изменения в защите подследственных произошли с тех пор, а также комментарии его коллеги по цеху Сергея Майорова и Генеральной прокуратуры.
«Пока ещё нерешённые проблемы в судебно-правовой системе»
Органы прокуратуры на сегодняшний день часто не выполняют своей надзорной функции (в частности, за законностью предварительного следствия в следственных подразделениях СГБ), а лишь имитируют эту функцию и соответственно не защищают законные интересы и права граждан, отмечает в своем интервью Аллан Пашковский. Они не проводят полноценную и элементарную проверку применения пыток в отношении подследственных. До сих пор огромное количество нарушений в указанном следственном органе умалчивается и никак не разрешается, органы прокуратуры рассылают на жалобы безосновательные «отписки», говорит юрист.
«Надо отметить, что ситуация, связанная с посещением адвокатами своих подзащитных в СИЗО СГБ, относительно улучшилась (но нарушения полностью не прекратились). Пока не наблюдается тотального нарушения прав адвокатов на посещение своих подзащитных (не требуют каких-либо заявлений/ходатайств на свидание, „разрешений“ следователя и прочего). Но ещё имеются проблемы с почтовыми ящиками в следственном управлении и СИЗО СГБ (порядок приема нарочно доставленных документов самим составителем)», — говорит Аллан Пашковский.
Часто встречаются случаи нарушений, выражающихся в несоблюдении существующего порядка определения защитника по назначению, незаконном воздействии на подследственных и «добивания» от них отказа от адвоката по соглашению, запугивании обвиняемых, угрозах родственникам обвиняемого (в том числе в ходе суда), угрозах самому обвиняемому, обмане о юридических последствиях уголовной ответственности, оговоре адвокатов по соглашению (о котором становится известно значительно позже), т. н. «инструктаже» обвиняемого («знакомство» с адвокатом обвиняемого в его отсутствие, которого обвиняемый еще не видел и, как правило, в итоге адвокат видит отказ от своей юридической помощи) при вступлении адвоката по соглашению в защиту, введении в «заблуждение» обвиняемого, откровенный обман его, перечисляет адвокат.
Можно заключить, что реформа в прокуратуре и Службе государственной безопасности Узбекистана пока представляется формальной и не нашла своего практического воплощения. По факту всё происходит так же, как и раньше (в части систематических нарушений закона), иногда даже хуже. Об этом дополнительно свидетельствует предварительная оценка спецдокладчика ООН Диего Гарсия-Саяна, озвученная им 25 сентября в Международном пресс-клубе, и уголовные дела в отношении «отдельных лиц», говорит Аллан Пашковский.
Основанием для разочарования Аллана Пашковского послужила его переписка с Генеральной прокуратурой по ситуации с его участием в качестве защитника подследственного К. (портал Advakatnews.uz приводит лишь инициал имени подследственного из этических соображений — ред.) в СИЗО СГБ. Ниже приводим отрывки из публикации, где Аллан Пашковский излагает события и комментирует их:
— Я считаю, что проверка по моим жалобам, весьма вероятно, проводилась не в рамках и в привязке к действующему законодательству, а со слов сотрудников Следственного управления Службы государственной безопасности. Для понимания давайте обратимся к нормам статьи 52 Уголовно-процессуального кодекса Республики Узбекистан и посмотрим, каково отношение ответственных сотрудников Генеральной прокуратуры к ним.
В статье 52 УПК Республики Узбекистан указано, что «подозреваемый, обвиняемый или подсудимый вправе отказаться от защитника в любой момент производства по делу. Такой отказ допускается только по инициативе подозреваемого, обвиняемого или подсудимого и лишь при наличии реальной возможности участия защитника в деле, которая обеспечивается дознавателем, следователем или судом путём приглашения адвоката, подтверждающего отказ от защиты после встречи с подзащитным наедине, о чём составляется протокол, подписываемый подозреваемым, обвиняемым, подсудимым, а также адвокатом, дознавателем или следователем, либо вносится в протокол судебного заседания.
Следовательно, обвиняемый имеет право быть инициатором отказа адвоката, но сам отказ допускается только «лишь при наличии реальной возможности участия защитника в деле», которое в нашем случае должно обеспечиваться следователем.
В ответе Генпрокуратуры Аллану Пашковскому значится:
— 27 декабря 2018 года К. после ознакомления с направленным Вами ордером подано заявление в Следственное управление СГБ об отказе от встречи с Вами и пользования Вашими услугами адвоката. В связи с тем, что отказ от услуг защитника должен рассматриваться с участием обвиняемого и защитника, следственным органом 2 января т. г. Вам направлено уведомление об участии в ходе следственных действий в качестве защитника. После чего 4 января т. г. обеспечена встреча с К., и при Вашем участии составлен протокол об отказе К. от Ваших услуг.
Получается, что мой подзащитный К. подал «заявление в следственное управление СГБ об отказе от встречи со мной и пользования моими „услугами“ адвоката» (согласно законодательству, не услуга, а юридическая помощь). Но совместим и соответствует ли такой отказ требованиям уголовно-процессуального закона? Как в ответе пишется, «следственным органом 2 января т.г. Вам направлено уведомление об участии в ходе следственных действий в качестве защитника». Но как надо понимать, если это уведомление, датированное 2 января 2019 года, было отправлено из СУ СГБ Республики Узбекистан, согласно штампу на конверте, 11 (14) января 2019 года и получено мной 16 января 2019 года?! Может, эта попытка следователей придать своим действиям легитимность? Адвокат должен подтвердить этот «отказ от защиты после встречи с подзащитным наедине». А я не подтвердил, т. е. не подписал протокол об отказе, сославшись на несоблюдение положений статьи 52 УПК.
Ответственные сотрудники Генеральной прокуратуры, проводившие проверку по моим жалобам более двух месяцев лукавят, не упоминая в своем ответе, что я ежедневно с 26 по 30 декабря 2018 года (при моём звонке следователю 26 декабря о моём вступлении в дело) и с утра 4 января 2019 года включительно не мог попасть в СИЗО СГБ к своему подзащитному К. В тот день шесть раз (!!!) было нарушено моё право и право моего подзащитного на свидание под различными предлогами, а именно такими как: «ремонт», «усиление», «приходите позже», «вам позвонят», «оставьте заявление», «спросите разрешение у следователя», «ждите» и прочие. А в ответе пишется, что «4 января т.г. обеспечена встреча с К.
Само собой, 4 января 2019 года не было никакого свидания с моим подзащитным К. наедине в условиях СИЗО в специальном помещении для свиданий. Сотрудники прокуратуры, изучавшие два месяца мои жалобы, могли бы легко определить это из журнала посещения СИЗО СГБ, в котором должна была бы быть моя подпись о приёме на свидание моего подзащитного К.
При этом хочу отметить, что до 4 января 2019 года при моём прибытии в СИЗО СГБ для свидания с моим подзащитным К. мне сотрудниками СИЗО СГБ было сообщено о его отказе от моих «услуг» и рекомендовано обратиться к следователю. Сразу после этого с целью выяснения происходящего я прибыл к следователю. Здесь в его служебном кабинете я увидел его впервые (!!!) и пока на сегодняшний день в последний раз…
Почему адвокат не получает свиданий с подзащитным наедине?
Адвокат-то при ответственном исполнении своих профессиональных обязанностей может и пытается добиться свидания со своим подзащитным. Только зачастую это не выгодно отдельным, незаконно добывающим сведения сотрудникам правоохранительных органов и следователям, а особенно в первые 48 часов задержания.
Иначе придётся работать как надо, а так можно применить «психологическое насилие» (такие инструменты пыток, как «запугивание», угроза «посадить» родных и т. д). Часто это даёт следствию кратковременный «результат», но будем надеяться, что мои коллеги будут в таких случаях действовать в рамках настойчивости и закона, а судебные и надзорные органы требовать соблюдения положений указа президента Республики Узбекистан №УП-5268 от 30.11.2017 года, указа президента Республики Узбекистан №УП-5441 от 12.05.2018 года (в частности, п. 8) и статей 88, 951 УПК, а судьи будут действительно независимы и должным образом процессуально реагировать на такие процессуальные нарушения, исключая добытые подобным путем доказательства и всё, связанное с ними, а также разрешать дело по существу по итогу такого рассмотрения, в том числе реагируя соответствующими частными определениями в адрес руководства следственного органа.
На примере обсуждаемого выше скажу, что в ответе на мои неоднократные жалобы в Генеральную прокуратуру страны нет объяснения и какого-либо упоминания о том, что до 4 января 2019 года я не имел ни единого свидания со своим подзащитным К. ввиду неоднократной противоправной деятельности сотрудников СИЗО СГБ, прямо воспрепятствовавших моим свиданиям в данном СИЗО. Видимо такое упоминание сведёт на нет их проверку как таковую.
Наоборот, в ответе пишется: «27 декабря 2018 года К. после ознакомления с направленным Вами ордером (!!!) подано заявление в следственное управление СГБ об отказе от встречи с Вами и пользования Вашими услугами адвоката». (В данном случае прошу обратить внимание ещё на то, что здесь речь идёт не о допуске адвоката в СИЗО для свидания, а об ознакомлении с направленным мною заявлением с приложением ордера. При живом адвокате знакомят с документами?! Так должно строиться предварительное следствие по закону и соблюдаться обоюдные права на свидания адвоката и его подзащитного?).
«Благодарить прокуратуру тоже не могу»
«Газета.uz» получила комментарий адвоката Сергея Майорова:
— Дежа вю. Читаю статью Аллана Пашковского, и возникают ассоциации с идентичными ситуациями. Всё один к одному: достучаться до следственных органов, что до СГБ, что до Генпрокуратуры, адвокатскими методами — невозможно, получить свидание с арестованным подзащитным наедине — невозможно, получить основанный на законе ответ от правоохранителей — невозможно.
Вспоминаю аналогичную ситуацию с моим арестованным подзащитным (дело в 2018 году расследовала Генпрокуратура). Так, следователь, который вёл дело моего подзащитного, категорически заявил, что в производстве Генпрокуратуры нет дела в отношении моего подзащитного. Мне пришлось обратиться в суды, которые давали санкцию на арест моего подзащитного, за информацией о нём. Судьи трусливо признались, что материалы об аресте моего подзащитного находятся в Генеральной прокуратуре. Чтобы снять напряжение в этой ситуации, мне лично позвонил начальник управления Генеральной прокуратуры Улугбек Анваров и попросил меня остановиться, обещая, что в течение пяти дней мне дадут свидание с моим подзащитным. Потом, через неделю, за подписью следователя С. Б. Мухитдинова, затем за подписью заместителя начальника управления И. С. Мухаммедова я получал уведомления о том, что мой подзащитный отказался от моих услуг. Да-да, в Генпрокуратуре считают работу адвоката не юридической помощью, а услугами.
Обращаю внимание на то, что с моим несостоявшимся подзащитным я знаком более 10 лет. Уже потом, на суде, когда я был допущен до защиты, мой подзащитный подтвердил, что написал заявление об отказе от моей помощи. Но сделал это под давлением следователей, которые заставили его отказаться от моей помощи. Как заставили? Не давали ему жизненно необходимых лекарств, без которых он мог бы умереть.
Был и другой случай. В СУ СНБ лет 10 тому назад. Наконец, через месяц после предъявления им моего ордера, мне дали свидание с моим арестованным подзащитным. Но не наедине. Я потребовал оставить нас наедине. Следователь с издёвкой спросил моего подзащитного, хочет ли тот остаться со мной наедине. Конечно, подзащитный «возражал». Уже на свидании в колонии подзащитный мне рассказал, что накануне моего визита его жёстко проинструктировали о поведении во время свидания со мной. Если бы он нарушил инструкции, то пытки в отношении него снова возобновили… Я тоже, как и А. С. Пашковский, благодарить прокуратуру не могу.
Комментарий Генеральной прокуратуры
«Газета.uz» получила комментарий Генпрокуратуры по вопросам, изложенным в обращении Аллана Пашковского:
— В июне текущего года Генпрокуратурой рассмотрено обращение адвоката адвокатской фирмы «Falcon» Пашковского А.С. о применении сотрудниками СГБ Республики Узбекистан психологических пыток в отношении его подзащитного Юсупова К. в следственном изоляторе СГБ. По итогам рассмотрения обращений установлено следующее.
Юсупову К. предъявлено обвинение по уголовному делу, находившемуся в производстве следственного управления СГБ Республики Узбекистан, за совершение преступления, предусмотренного частью 1 статьи 157 («Измена государству») УК Республики Узбекистан, и определением суда в отношении него избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. На основании статьи 46 УПК Республики Узбекистан Юсупову К. обеспечена защита адвоката (Ш. Шарипов). 24.04.2019 года на основании обращения Юсупова К. была обеспечена встреча, а также участие в качестве его адвоката Пашковского А.С.
Все следственные действия по уголовному делу, связанные с Юсуповым К., велись в присутствии его адвокатов.
Вместе с тем, в ходе проведённой беседы ответственного сотрудника Генеральной прокуратуры с Юсуповым К., им заявлено, что в следственном изоляторе в отношении него психологическое давление не применялось. Также в ходе осмотра журнала учёта посетителей установлено, что в период содержания (с 10.12.2018 года) заключённому Юсупову К. в здании следственного изолятора СГБ предоставлялись встречи с его адвокатом Пашковским А.С. Встречи с иными лицами, а также сотрудниками оперативных подразделений в следственном изоляторе СГБ не предоставлялись.
На основании вышеизложенных объективных доказательств, применение сотрудниками следственного изолятора или других сотрудников СГБ психологического давления с целью принуждения Юсупова К. дать явочное показание не установлено. В мае 2019 года уголовное дело на основании требований УПК Республики Узбекистан направлено в Военный суд Республики Узбекистан для рассмотрения. По результатам рассмотрения обращения адвокату Пашковскому А.С был дан письменный ответ…
В целях недопущения нарушения требований законодательства ответственным работником Генеральной прокуратуры проведена профилактическая работа с сотрудниками следственного управления и следственного изолятора СГБ, которые предупреждены об ответственности за воспрепятствование законной деятельности адвокатов и строгом соблюдении норм уголовно-процессуального законодательства; заместителю начальника управления Генеральной прокуратуры Рахматуллаеву Д. К., допустившему нарушение установленного порядка рассмотрения обращений, объявлен выговор.
ссылка на оригинал статьи: https://www.gazeta.uz/ru/2019/11/02/advocacy/
